классики в современности

хочу здесь делиться впечатлениями о наших великих поэтических предках
присоединяйтесь!


7 августа 1870 г. Федор Тютчев написал свое знаменитое стихотворение «Я встретил вас…».
Оно было посвящено К.Б. – 62-летней баронессе Крюденер, которую 66-летний поэт встретил на водах после почти полувековой разлуки.

Я встретил вас – и всё былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое –
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, –
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки
Гляжу на вас, как бы во сне, –
И вот – слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, –
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..


вот это я понимаю ЛЮБОВЬ!

Сова, спасибо! отличная тема! и очень созвучная моей душе, продолжу чуть позже.

Начну, естественно, с Марины Ивановны, куда же мне без Цветаевой)


Никто ничего не отнял —
Мне сладостно, что мы врозь!
Целую Вас через сотни
Разъединяющих верст.

Я знаю: наш дар — неравен.
Мой голос впервые — тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!

На страшный полет крещу Вас:
— Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь, —
Юный ли взгляд мой тяжел?

Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.

12 февраля 1916

Стихотворение обращено к Осипу Мандельштаму, который в это время приезжал в Москву.

я просто больна поэтами минувших дней, причем, зачитываюсь особенно их дневниками и мемуарами... после прочтения дневников - по иному воспринимаются и стихи
но самая моя большая страсть Александр Блок - он просто срывает крышу, боюсь открыть сборник его стихов случайно: улетаю на несколько дней... поэтому специально выделяю время, закрываюсь от всех, отключаю телефоны, устраиваюсь на софе и читаю-читаю-читаю... перемещаюсь в другую реальность...

начинается мой "блоковский запой" всегда с него:

Незнакомка

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине


всё, замолкаю, убегаю - мне еще поработать сегодня надо... иначе утону

Сова, я Александра Блока тоже очень люблю.
не так далеко от мест, где я сейчас живу находится его имение "Шахматово".

А вот любимое из Маяковского Владимира, отношение у меня к его поэзии неоднозначное, но мой восторг перед этими строчками не смогла убить даже школьная "обязаловка".
Я считаю, что его лирическая поэзия сильно
недооценена.

Письмо товарищу Кострову
из Парижа о сущности любви

Простите
меня,
товарищ Костров,
с присущей
душевной ширью,
что часть
на Париж отпущенных строф
на лирику
я
растранжирю.
Представьте:
входит
красавица в зал,
в меха
и бусы оправленная.
Я
эту красавицу взял
и сказал:
- правильно сказал
или неправильно?-
Я, товарищ,-
из России,
знаменит в своей стране я,
я видал
девиц красивей,
я видал
девиц стройнее.
Девушкам
поэты любы.
Я ж умен
и голосист,
заговариваю зубы -
только
слушать согласись.
Не поймать
меня
на дряни,
на прохожей
паре чувств.
Я ж
навек
любовью ранен -
еле-еле волочусь.
Мне
любовь
не свадьбой мерить:
разлюбила -
уплыла.
Мне, товарищ,
в высшей мере
наплевать
на купола.
Что ж в подробности вдаваться,
шутки бросьте-ка,
мне ж, красавица,
не двадцать,-
тридцать...
с хвостиком.
Любовь
не в том,
чтоб кипеть крутей,
не в том,
что жгут угольями,
а в том,
что встает за горами грудей
над
волосами-джунглями.
Любить -
это значит:
в глубь двора
вбежать
и до ночи грачьей,
блестя топором,
рубить дрова,
силой
своей
играючи.
Любить -
это с простынь,
бессонницей
рваных,
срываться,
ревнуя к Копернику,
его,
а не мужа Марьи Иванны,
считая
своим
соперником.
Нам
любовь
не рай да кущи,
нам
любовь
гудит про то,
что опять
в работу пущен
сердца
выстывший мотор.
Вы
к Москве
порвали нить.
Годы -
расстояние.
Как бы
вам бы
объяснить
это состояние?
На земле
огней - до неба...
В синем небе
звезд -
до черта.
Если бы я
поэтом не был,
я б
стал бы
звездочетом.
Подымает площадь шум,
экипажи движутся,
я хожу,
стишки пишу
в записную книжицу.
Мчат
авто
по улице,
а не свалят наземь.
Понимают
умницы:
человек -
в экстазе.
Сонм видений
и идей
полон
до крышки.
Тут бы
и у медведей
выросли бы крылышки.
И вот
с какой-то
грошовой столовой,
когда
докипело это,
из зева
до звезд
взвивается слово
золоторожденной кометой.
Распластан
хвост
небесам на треть,
блестит
и горит оперенье его,
чтоб двум влюбленным
на звезды смотреть
из ихней
беседки сиреневой.
Чтоб подымать,
и вести,
и влечь,
которые глазом ослабли.
Чтоб вражьи
головы
спиливать с плеч
хвостатой
сияющей саблей.
Себя
до последнего стука в груди,
как на свиданье,
простаивая.
прислушиваюсь:
любовь загудит -
человеческая,
простая.
Ураган,
огонь,
вода
подступают в ропоте.
Кто
сумеет совладать?
Можете?
Попробуйте...

Кто
сумеет совладать?
Можете?
Попробуйте...

можно тома стихов написать и не сказать ничего,
а можно всего 4 строчки ...

Михаил Кузмин
«Если б я был древним полководцем...»

Н. П. Феофилактову

Если б я был древним полководцем,
покорил бы я Ефиопию и персов,
свергнул бы я фараона,
построил бы себе пирамиду
выше Хеопса,
и стал бы
славнее всех живущих в Египте!

Если б я был ловким вором,
обокрал бы я гробницу Менкаура,
продал бы камни александрийским евреям,
накупил бы земель и мельниц,
и стал бы
богаче всех живущих в Египте.

Если б я был вторым Антиноем,
утопившимся в священном Ниле, -
я бы всех сводил с ума красотою,
при жизни мне были б воздвигнуты храмы,
и стал бы
сильнее всех живущих в Египте.

Если б я был мудрецом великим,
прожил бы я все свои деньги,
отказался бы от мест и занятий,
сторожил бы чужие огороды -
и стал бы
свободней всех живущих в Египте.

Если б я был твоим рабом последним,
сидел бы я в подземельи
и видел бы раз в год или два года
золотой узор твоих сандалий,
когда ты случайно мимо темниц проходишь,
и стал бы
счастливей всех живущих в Египте.

1906

Апрель пишет:Любить -
это значит:
в глубь двора
вбежать
и до ночи грачьей,
блестя топором,
рубить дрова,
силой
своей
играючи.

Челентано знал, что в кино показывать!

Апрель, я Маяковского люблю-уважаю, земляк мой - грузин... в детстве его американский цикл как прочитала - так для меня он совсем не школьно-коммунистический

Апрель, Ктоя, ух, как я рада, что тему сделала - вы меня прямо в нирвану запускаете - люблю на одной волне существовать, а тут прям самое оно!

по поводу Маяковского.
моя подруга вышла на недолго замуж за правнука Маяковского (по крайней мере так утверждала его мать, скульптор). в ее мастерской на Арбате висел огромный портрет В.В. и было много рассказов из личной жизни поэта.
мне нравилось там бывать,  она хотела и меня полепить, но как то странно стала себя вести, и я перестала туда приезжать.

А моя бабушка со стороны отца была учительницей младших классов. Она вообще считала Маяковского поэтом номер один именно из-за лирических стихов.  У них с дедом интересная история вышла. Он приехал на Урал учительствовать (историк) и ему приглянулась миловидная 17-летняя Васса, а деду было 26. И бабушке он совершенно не понравился, выдали ее родители замуж насильно. В конце жизни призналась мне, что деда никогда не любила, но ни о чем не жалеет, потому что трое детей, один из них мой отец и её любимчик Вовчик.

Н. Гумилев ЖИРАФ

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав...
- Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Сова, а можно еще кого-нибудь поближе к нашему времени?

Ктоя,))
Веру Полозкову?

Ктоя, можно всех, КТО ЗАТРОНУЛ СТРУНЫ ДУШИ

вот читаю здесь и перечитываю, и снова это вспоминаю... вот как? как?! можно так складывать мысли, что опять и опять цепляет...

Я без слез не могу

Я без слез не могу
тебя видеть, весна.
Вот стою на лугу,
да и плачу навзрыд.

А ты ходишь кругом,
зеленея, шурша...
Ах, откуда она,
эта жгучая грусть!

Я и сам не пойму,
только знаю одно:
если б иволга вдруг
зазвенела в лесу,

если б вдруг мне в глаза
мокрый ландыш блеснул -
в этот миг, на лугу,
я бы умер, весна...

Владимир Набоков 1 апреля 1921 г.

Сова, не знаю как ты, а я часто читаю стихи сама себе вслух и иногда даже плачу.

Апрель, Сельвинский, Евтушенко, Вознесенский... Есть и у них замечательные стихи.

Ктоя, из этого времени я только И.Бродского люблю, да и то не так давно пробило, долго "росла" до него.
такса выведу, найду любимое.

Не очень люблю Сельвинского, но вот это пробирает...

Илья Сельвинский
Человек умирал...

Человек умирал на больничной койке.
Был он профессор. Седой и старый.
Дышал то бурно, то кое-как,
А секунды на часиках
почему-то стали.

По нем ознобом бежал огонь,
Отдирая костяк от мышц.
И, как всегда бывает в агонии,
Тело таило огромную мысль.

В зубах, плечах, коленях - везде
Все в нем клокочет, не хочет, сердится...
А пальцы как будто держали в узде
Какого-то зверя. Может быть, сердце.

Вокруг стояли ученики.
- А доктор где?
- Куда смылся?
- Ольга!
- Что?
- Одеяло накинь!
Голос Ольги: - Не вижу смысла.

О чем он думал?
О, совсем не о том,
Что, будь он ловчей по природе,
ОН стал бы не винтиком, а винтом,
Членом коллегии или чем-нибудь вроде;

И не о том, что по жизни шел,
Медь находя или олово,
Но так ни разу и не нашел
Золото
в конскую голову.

Нет. Не об этом. Он вспомнил случай:
Еще молодой геолог,
Он спал в палатке во мгле дремучей
Среди валунов ослизлых и голых.

И вдруг очнулся. Не он - ястреб!
Как он почуял в дремучей мгле,
Что рядом лежит Счастье -
Девушка девятнадцати лет?

Днем они сталкивались на работе,
Она улыбалась ему под час.
Но полночь... в ней первобытное что-то,
Космоса властный час!

Сон и полночь. Две стихии,
Где груз бытовщины уже невесом,
Где крылья приподняты,
как
стихи, -
Полночью можно все.

Волосы пахли духами "Шанель".
Чудесный запах... С весною схожий...
Он сунул руку ей под шинель -
И пальцы увидели блеск ее кожи.

Но тут же громко подумал: "нет!"
Отдернул руку и отвернулся,
Утром опять полотняная улица,
Добыча
медных
недр.

И гордый дух его душу наполнил:
Черт возьми! Не совсем одурел.

Сколько лет он об этом не помнил
И вдруг - вспомнил. На смертном одре.
Вспомнил! Все! В последнем бреду,
Как обличающую улику,
Снежную,
заревую улыбку,
Голос ее, ее доброту.

У валуна рябого и голого
Вдруг - царевна... Как волшебство!
Ведь это и было в жизни его
Золотом
в конскую голову.
А он не понял. Женился случайно
Бог знает на ком. Почти без любви.
И он подытоживает... Сличает...
А хрипы в груди не хрипы - львы!

Напрасно его усыпляет морфий:
Слезы текут, и в горле клубок;
Ведь только сейчас он понял, мертвый,
Что самое главное -
Любовь.

Все равно какая -
тихая, глубокая
Бурная ли, что пройдет в одночасье,
Фаустианская или лубочная, -
Только бы счастье!

Бегают нянечки... Плач голосистый...
А он не смеет. На них. Смотреть.
Ему было стыдно смотреть в глазницы
Такой серьезной старухе, как смерть.

Стыдно. И он опускает вожжи.
А кто-то считает: пять... шесть...
Всякая жизнь,
какая ни есть, -
Это мир
упущенных
возможностей.

Нужно ль об этом в предсмертный час,
Где доброе также бесцельно, как злое?
Н У Ж Н О!
Ибо
в могилу нас,
Как мать на фронт, провожает Былое.

Ктоя пишет:Ему было стыдно смотреть в глазницы
Такой серьезной старухе, как смерть.
Стыдно. И он опускает вожжи.
А кто-то считает: пять... шесть...Всякая жизнь,какая ни есть,
-Это мир упущенных возможностей

Ктоя, спасибо
бррр...пробирает до мурашек по коже
надо почитать про Сельвинского
я к стыду своему...и слыхом не слыхивала...(

Ктоя, спасибо!
как я завидую былому - ведь было время, когда собирались на поэтические вечера, читали друг другу свое, чужое...

Сова, мдя... другие времена, другие нравы...))

Стихотворение большое, но прочитать обязательно надо.
Елена Ширман (1908-1942, казнена фашистами)
ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ

Эти стихи, наверное, последние,
Человек имеет право перед смертью высказаться,
Поэтому мне ничего больше не совестно.
Я всю жизнь пыталась быть мужественной,
Я хотела быть достойной твоей доброй улыбки
Или хотя бы твоей доброй памяти.
Но мне это всегда удавалось плохо,
С каждый днём удаётся всё хуже,
А теперь, наверно, уже никогда не удастся.
Вся наша многолетняя переписка
И нечастные скудные встречи —
Напрасная и болезненная попытка
Перепрыгнуть законы пространства и времени.
Ты это понял прочнее и раньше, чем я.
Потому твои письма, после полтавской встречи,
Стали конкретными и объективными,
как речь докладчика,
Любознательными, как викторина,
Равнодушными, как трамвайная вежливость.
Это совсем не твои письма. Ты их пишешь, себя насилуя,
Потому они меня больше не радуют,
Они сплющивают меня, как молоток шляпу гвоздя.
И бессонница оглушает меня, как землетрясение.
… Ты требуешь от меня благоразумия,
Социально значимых стихов и весёлых писем,
Но я не умею, не получается…
(Вот пишу эти строки и вижу,
Как твои добрые губы искажает
недобрая «антиулыбка»,
И сердце моё останавливается заранее.)
Но я только то, что я есть, — не больше, не меньше:
Одинокая, усталая женщина тридцати лет,
С косматыми волосами, тронутыми сединой,
С тяжёлым взглядом и тяжёлой походкой,
С широкими скулами, обветренной кожей,
С резким голосом и неловкими манерами,
Одетая в жёсткое коричневое платье,
Не умеющая гримироваться и нравиться.
И пусть мои стихи нелепы, как моя одежда,
Бездарны, как моя жизнь, как всё
чересчур прямое и честное,
Но я то, что я есть. И я говорю, что думаю:
Человек не может жить, не имея завтрашней радости,
Человек не может жить, перестав надеяться,
Перестав мечтать, хотя бы о несбыточном.
Поэтому я нарушаю все запрещения
И говорю то, что мне хочется,
Что меня наполняет болью и радостью,
Что мне мешает спать и умереть.
… Весной у меня в стакане стояли цветы земляники,
Лепестки у них белые с бледно-лиловыми жилками,
Трогательно выгнутые, как твои веки.
И я их нечаянно назвала твоим именем.
Всё красивое на земле мне хочется называть
твоим именем:
Все цветы, все травы, все тонкие ветки на фоне неба,
Все зори и все облака с розовато-желтой каймою —
Они все на тебя похожи.
Я удивляюсь, как люди не замечают твоей красоты,
Как спокойно выдерживают твое рукопожатье,
Ведь руки твои — конденсаторы счастья,
Они излучают тепло на тысячи метров,
Они могут растопить арктический айсберг,
Но мне отказано даже в сотой калории,
Мне выдаются плоские буквы в бурых конвертах,
Нормированные и обезжиренные, как консервы,
Ничего не излучающие и ничем не пахнущие.
(Я то, что я есть, и я говорю, что мне хочется.)
… Как в объёмном кино, ты сходишь ко мне
с экрана,
Ты идёшь по залу, живой и светящийся,
Ты проходишь сквозь меня как сновидение,
И я не слышу твоего дыхания.
… Твоё тело должно быть подобно музыке,
Которую не успел написать Бетховен,
Я хотела бы день и ночь осязать эту музыку,
Захлебнуться ею, как морским прибоем.
(Эти стихи последние и мне ничего больше
не совестно.)
Я завещаю девушке, которая будет любить тебя:
Пусть целует каждую твою ресницу в отдельности,
Пусть не забудет ямочку за твоим ухом,
Пусть пальцы её будут нежными, как мои мысли.
(Я то, что я есть, и это не то, что нужно.)
… Я могла бы пройти босиком до Белграда,
И снег бы дымился под моими подошвами,
И мне навстречу летели бы ласточки,
Но граница закрыта, как твоё сердце,
Как твоя шинель, застёгнутая на все пуговицы.
И меня не пропустят. Спокойно и вежливо
Меня попросят вернуться обратно.
А если буду, как прежде, идти напролом,
Белоголовый часовой поднимет винтовку,
И я не услышу выстрела —
Меня кто-то как бы негромко окликнет,
И я увижу твою голубую улыбку совсем близко,
И ты — впервые — меня поцелуешь в губы.
Но конца поцелуя я уже не почувствую.

1941

Ктоя, спасибо!

Сова, ее, конечно, трудно назвать классиком, но до чего же искренние, душевные стихи!

Ктоя, да!!!
и я не уверена, что мужчина смог бы так написать, но это вечный спор о мужской и женской поэзии...

Апрель, думаю о мужчине, которому это посвящено. Как, ну как можно было НЕ увидеть такое чувство, не оценить, не отозваться... В инете есть ее фотографии - яркая, интересная женщина...

Ктоя, перечитала еще раз
по моему еще больнее
любил, но разлюбил.

Евгений Евтушенко
Е. Ласкиной

Смеялись люди за стеной,
а я глядел на эту стену
с душой, как с девочкой больной
в руках, пустевших постепенно.

Смеялись люди за стеной.
Они как будто издевались.
Они смеялись надо мной,
и как бессовестно смеялись!

На самом деле там, в гостях,
устав кружиться по паркету,
они смеялись просто так,—
не надо мной и не над кем-то.

Смеялись люди за стеной,
себя вином подогревали,
и обо мне с моей больной,
смеясь, и не подозревали.

Смеялись люди... Сколько раз
я тоже, тоже так смеялся,
а за стеною кто-то гас
и с этим горестно смирялся!

И думал он, бедой гоним
и ей почти уже сдаваясь,
что это я смеюсь над ним
и, может, даже издеваюсь.

Да, так устроен шар земной,
и так устроен будет вечно:
рыдает кто-то за стеной,
когда смеемся мы беспечно.

Но так устроен мир земной
и тем вовек неувядаем:
смеется кто-то за стеной,
когда мы чуть ли не рыдаем.

И не прими на душу грех,
когда ты мрачный и разбитый,
там, за стеною, чей-то смех
сочесть завистливо обидой.

Как равновесье — бытие.
В нем зависть — самооскорбленье.
Ведь за несчастие твое
чужое счастье — искупленье.

Желай, чтоб в час последний твой,
когда замрут глаза, смыкаясь,
смеялись люди за стеной,
смеялись, все-таки смеялись!
1963

Апрель, ну, если судить по этим строчкам:

И ты — впервые — меня поцелуешь в губы.
Но конца поцелуя я уже не почувствую,

то и не любил никогда. Дурак он после этого.

Ктоя, спасибо за чудесное стихотворение
Е.Евтушенко, я его не знала, но оно
созвучно моим мыслям и про равновесие в мире и про то, что когда тебе хорошо, другим может быть плохо и наоборот.

и, главное,
смеяться, все таки смеяться!
несмотря ни на что.

Апрель, я не особо люблю Евтушенко, но он безусловно талантлив. Сейчас еще одно найду.

Р. Рождественский

Убили парня за здорово живёшь.
За просто так.
Спокойно. Как в игре…
И было это не за тыщу вёрст
От города. А рядом. Во дворе.
Ещё пылали окна…
Между тем
Он так кричал,
прижав ладонь к груди,
Как будто накричаться захотел
За долгое молчанье впереди…
Крик жил отдельно!
Вырастал стеной.
Карабкался, обрушивался с крыш.
Растерзанный, отчаянный, больной,
Нечеловечески огромный крик!
Он тёк по трубам,
полз по этажам,
Подвалы заполнял и чердаки.
Он ошалело тыкался в звонки,
Ломился в двери и в замках визжал.
Он умолял,
он клянчил: «Защити»!..
Навстречу ослабевшему ему,
Плыл шепоток:
«Не надо…», «Не ходи…»,
«Простудишься…»,
«Не надо…», «Ни к чему…».
Да, случай. Как-то. В городе одном.
Но помните, другие города!
…«Вот если бы не вечером, а днём»…,
…«Вот если бы на фронте -
- я б тогда…».
И всё. И только молний пересверк.
И всё. И не остановился век.
Какое это чудо – Человек!
Какая это мерзость– человек.

Вот уж кого никогда не любила. Но вот этот стих просто обжег.

Ктоя, да!!!
напоминает, взывает и обжигает!

Андрей Вознесенский

Оза
(фрагмент из поэмы)

Аве, Оза. Ночь или жилье,
псы ли воют, слизывая слезы,
слушаю дыхание Твое.
Аве, Оза...

Оробело, как вступают в озеро,
разве знал я, циник и паяц,
что любовь - великая боязнь?
Аве, Оза...

Страшно - как сейчас тебе одной?
Но страшнее - если кто-то возле.
Черт тебя сподобил красотой!
Аве, Оза!

Вы, микробы, люди, паровозы,
умоляю - бережнее с нею.
Дай тебе не ведать потрясений.
Аве, Оза...

Противоположности свело.
Дай возьму всю боль твою и горечь.
У магнита я - печальный полюс,
ты же - светлый. Пусть тебе светло.

Дай тебе не ведать, как грущу.
Я тебя не огорчу собою.
Даже смертью не обеспокою.
даже жизнью не отягощу.

Аве, Оза. Пребывай светла.
Мимолетное неукротимо.
Не укоряю, что прошла.
Благодарю, что приходила.
Аве, Оза...

Вот не помню, писала ли здесь о визите Евтушенко к Шолохову. Кажись, нет.
В общем, после ужасного разноса молодых поэтов (это при Хрущеве, тогда то поэтов, то художников любили топтать ногами) Евтушенко решил поехать к Шолохову и попросить защиты у маститого классика. Приехал он в станицу Вешенскую, а адреса Шолохова не знал. Увидел дом такой, серьезных размеров, решил, что местный исполком, спросил у прохожего, а тот ему: "Не, это барина нашего дом". "Какого барина?!" - "Да Шолохова"... В общем адрес определился и Шолохов принял молодого поэта. Сидел он за огромным письменным столом, сплошь заваленным письмами. Пожаловался: "Пишут люди постоянно, не успеваю отвечать, а надо ответить всем..." В это время его позвали и, когда он вышел, Евтушенко подошел к столу и увидел, что почти все письма старые, уже и конверты пожелтели. Вернулся Шолохов, Евтушенко изложил ему суть проблемы и Шолохов клятвенно заверил его, что сил не пожалеет, чтоб молодые таланты не гнобили. Прошло некоторое время и Евтушенко услышал речь Шолохова на съезде. Он клеймил и проклинал, злобно, гадко, тех самых молодых поэтов, которым обещал свою поддержку...

Ктоя, личные, человеческие отношения между гениями, к сожалению, вообще чаще всего лучше не знать... талант в личной жизни обычно абсолютно не выносим
ПыСы. Шолохова, в частности, я бы не причислила к гениям, мутная там история с его или не его авторством...

Сова пишет:Шолохова, в частности, я бы не причислила к гениям

Аналогично. И история мутная вполне.
Читала как-то любопытную статью о "Поднятой целине". Суть в том, что автор доказывает, что Щолохов в этой книге всех обманул. И его положительные герои - тунеядцы и дураки. А настоящие положительные герои - кулаки, люди хозяйственные и трудолюбивые. Статья прикольная и со многим можно согласиться. Вот, например, Давыдов. Он работал на крутом заводе, следовательно, зарплату имел изрядную (там и средняя цифра называлась). Однако же в колхоз приехал практически без ничего (трогательная история с единственной пропотевшей и порванной тельняшкой...). А деньги-то где? Ясен пень, пропивал. Разметнов - тот вообще дурачок блаженненький. Ни в хозяйстве, ни в жизни ни черта не понимал и т.д.
А что касается жизни с замечательными людьми, то согласна, это невыносимо. Дружила я с поэтом (сейчас он уже наш классик практически, умер, к сожалению), веселый, остроумный, абсолютно не заносчивый. Но пил как лошадь. И даже больше. Еще один допивался до белочки. Художник один с ума сошел... Что-то этим людям дается, но что-то и отнимается, наверно, возможность нормальной жизни.

Андрей Вознесенский

Песня акына

Не славы и не коровы,
не шаткой короны земной —
пошли мне, господь, второго, —
чтоб вытянул петь со мной!

Прошу не любви ворованной,
не милостей на денёк —
пошли мне, господь, второго, —
чтоб не был так одинок.

Чтоб было с кем пасоваться,
аукаться через степь,
для сердца, не для оваций,
на два голоса спеть!

Чтоб кто-нибудь меня понял,
не часто, ну, хоть разок.
Из раненых губ моих поднял
царапнутый пулей рожок.

И пусть мой напарник певчий,
забыв, что мы сила вдвоём,
меня, побледнев от соперничества,
прирежет за общим столом.

Прости ему. Пусть до гроба
одиночеством окружён.
Пошли ему, бог, второго —
такого, как я и он.

Юрий Левитанский
ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ
— Что происходит на свете?— А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы?— Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет?— А будет январь.
— Будет январь, вы считаете?— Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

— Чем же все это окончится?— Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены?— Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует?— Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю,что все это следует шить.

— Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
недолговечны ее кабала и опала.
— Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!

— Месяц — серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски — по кругу, по кругу!
— Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и — раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три!..


Сова, извини, не собиралась загаживать тему. Просто чего люблю - того дарю.

Ктоя, спасибо!
очень было приятно перечитать эти стихи.

Мистика.
Думала, что долго буду искать это стихотворение, но книга стихов И.Бродского, к которой я не прикасалась несколько месяцев, оказалась с закладкой на нужном месте, но бумажкой трехдневной давности...


Я входил вместо дикого зверя в клетку,

выжигал свой срок и кликуху гвоздём в бараке,

жил у моря, играл в рулетку,

обедал чёрт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,

трижды тонул, дважды бывал распорот.

Бросил страну, что меня вскормила.

Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

надевал на себя что сызнова входит в моду,

сеял рожь, покрывал чёрной толью гумна

и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны воронёный зрачок конвоя,

жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.

Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

перешёл на шёпот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность

Апрель, до слёз...

А вот это - Александр Галич
Памяти Б.Л.Пастернака

"... правление Литературного Фонда СССР извещает
о смерти писателя, члена Литфонда, Бориса
Леонидовича Пастернака, последовавшей
30 мая сего года, на 71-ом году жизни, после
тяжелой и продолжительной болезни, и выражает
соболезнование семье покойного".

Единственное, появившееся в газетах, вернее,
в одной - "Литературной газете", - сообщение
о смерти Б.Л.Пастернака.

Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели,
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье...
Он не мылил петли в Елабуге,
И с ума не сходил в Сучане!

Даже киевские "письмэнники"
На поминки его поспели!..
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И не то чтобы с чем-то за-сорок,
Ровно семьдесят - возраст смертный,
И не просто какой-то пасынок,
Член Литфонда - усопший сметный!

Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели...
До чего ж мы гордимся,сволочи,
Что он умер в своей постели!

"Мело, мело, по всей земле, во все пределы
Свеча горела на столе, свеча горела..."

Нет, никакая не свеча,
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!
А зал зевал, а зал скучал -
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,
Не к "высшей мере"!

И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу,
Голосованьем!

И кто-то,спьяну, вопрошал :
"За что? Кого там?"
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом...

Мы не забудем этот смех,
И эту скуку!
Мы поименно вспомним всех,
Кто поднял руку!

"Гул затих.Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку..."

Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул...
А над гробом встали мародеры,
И несут почетный караул... Ка-ра-ул!

Ктоя, спасибо!

Название этого стихотворения - название фотовыставки
В ТЕ ВРЕМЕНА

В те времена, тогда, вначале,
Когда мы дней не замечали,
Да что там дней - нас годы мчали,
И золотые имена
В морозном воздухе звенели,
Их вкус был слаще карамели...
И наши губы пламенели
В те времена, в те времена.

В те времена, тогда, крылаты,
Мы презирали циферблаты
И шли в Христосы и Пилаты,
Не зная, какова цена
Любви горячечной и тленью,
Предательству и просветленью...
Нас всех роднило Вдохновенье
В те времена, в те времена.

В те времена, тогда, о, Боже,
Мы превращали травы в ложе
И, злых кузнечиков тревожа,
Мы пили лунный свет до дна...
В июльских храмах медно-стенных
Восторженно, самозабвенно
Сводили счеты со Вселенной
В те времена, в те времена.

В те времена, тогда, казалось,
Что прожита такая малость,
Что уйма времени осталась,
Что мы надышимся сполна
Дождями, травами, лесами...
Что никогда не станем сами
Твердить глухими голосами:
"В те времена, в те времена!.."

(Д.Кимельфельд)

Ктоя, спасибо!
как раз мне под настроение.